Глава дома Даохан, Тессеракс, слыл одним из лучших кузнецов, которых когда-либо видел Ганглау, если не весь свет. Это был драконорожденный, истинно одержимый своим ремеслом. Даже во время рождения последнего своего сына он не покинул кузницу и его мать, нянча на руках появившегося на свет после изнурительных родов детеныша, сама нарекла его, помазав пеплом Великой Кузницы. Фортисакс. Крепкий Камень.

Фортисакс растет. Получает лучшее образование, подобающее семье его уровня и статуса. Интересуется жизнью и миром вокруг себя. И пытается, до потери сознания от изнеможения пытается завоевать внимание отца, который лишь требовательно и презрительно смотрит в ответ, когда еще слишком слабый, чтобы держать кузнечный молот в руках Фортисакс пытается ударить по раскаленному металлу. Дом Даохан чужой кровью купил свою славу. Именно его машины войны крушили стены городов, проламывали ворота и громили армии Тейвира. Именно выкованное в пламени его отца оружие сжимали элитные подразделения фехронской армии и самые именитые полководцы Фехрона, ведущие свои войска в бой.

С самого становления дома Даохан в нем существовали порядки. Роль детей как будущих членов дома определялось тем, какие способности они в себе раскроют. Пламя Созидания и Разрушения означало путь кузнеца, талант к рунной магии - соответственно, познание магии рун. Прародители их рода мудро разделили обязанности, заставляя всех членов дома работать в симбиозе, что и позволяло им создавать истинные шедевры кузнечного ремесла. Так сестра Фортисакса с юных лет открыла в себе дар к рунной магии и заняла свое место подле матери, а сыновья его обуздали пламя их рода. В каждом из них, четверых, Тессеракс видел своего наследника, ибо родом править должен был мужчина. Каждого из них он ковал словно железо, придавая им форму того, чему суждено унаследовать его дело и наблюдая за тем, сумеют ли его дети выдержать жар. И на их фоне Фортисакс не особо выделялся. Душа его лежала к иному ремеслу.

Впервые увидев красоту ювелирных украшений, Фортисакс был заворожен мастерством и точностью, с которой действовали авторы этой неземной красоты. Тайком от отца он напросился в подмастерья к одному из ювелиров, постигая это сложное для столь крупного существа ремесло. Однако уже тогда ювелир приметил черту характера юного наследника, которой было суждено выковать для него великую судьбу. Пробивной характер. Каждую неудачу Фортисакс воспринимал как вызов и был готов до остервенения биться голыми кулаками о стену, разбивая их в кровь. И только поэтому ломая ее, чтобы двинуться к следующей. Несгибаемый дух вкупе с усердием родил истинный талант, о котором знала лишь сестра Фортисакса. Именно ей он посвящал первые свои работы.

Говорят, лишь первенцу Тессеракса удавалось выдавить из отца - неслыханное дело - улыбку и кивок одобрения. Но все изменилось, когда тот неожиданно покинул стены родного дома, отринув и наследство, и фамилию, способную открыть почти любую дверь. Говорят, в тот день Тессеракс чуть не разгромил Великую Кузню от ярости. Силясь утешить отца, по детской наивности Фортисакс создал лучшее, что когда-то творили его лапы - кулон, внутри которого из мельчайших драгоценных камней был выполнен портрет его отца вместе со своим первенцем на руках. Но воспринявший это как оскорбление Тессеракс на глазах своего сына разнес кузнечным молотом результат его бессонных ночей на куски.

Возможно, что в тот день он рубил канаты сгоряча, в ярости от ухода самого способного наследника. Но ни слезы некогда любимой жены, ни уговоры сестры Фортисакса, единственной, что поддерживала и верила в него, не смогли изменить решения отца – он лишил сына всех титулов и права наследования, запретив возвращаться в Железную Длань до тех пор, пока он не станет достоин носить фамилию великих кузнецов.

Мало кто истинно понимал Фортисакса. Все, чего он желал в жизни – было одобрение его отца. И ради него он готов был принести в жертву что угодно. Буквально.

Покинув Ганглау, он устроился подмастерьем к одному из кузнецов Султаната. Как оказалось, даже посредственный по меркам Даохан кузнец – настоящий специалист в глазах обывателя, а кровь – не вода и талант к ковке он унаследовал от своих предков. Не прошло много времени перед тем, как он сам открыл свою кузню, а вчерашний учитель стал его верным товарищем и сподвижником. Пробами и ошибками, а также наставлениями – казалось бы – безродного шарлатана в глазах его семьи, он совершенствовался и рос и вскоре из самой столицы представители знатных родов выстраивались в очередь, чтобы сделать заказ и заполучить нечто поистине особенное. Однако этого было мало. Для того, чтобы вернуть ему место среди Даохан, недостаточно было быть просто великолепным кузнецом – требовалось нечто действительно из ряда вон выходящее. И Фортисакс ночами не спал, размышляя об этом.

Веками его предки ковали оружие и броню, оттачивая искусство их создания до совершенства. Но почти ни один из них при этом не бывал в шкуре воина, который его использует. Как можно сотворить нечто, чье единственное предназначение – приносить или отводить смерть, если ты сам никогда никому ее не принес и ни разу не взглянул ей в глаза? Лишь сам Тессеракс в свое время участвовал в войне между Тейвиром и Фехроном. Быть может, именно обретенные там знания вознесли его до таких высот?

Новообретенные друзья и учитель не могли понять. У него были великолепные познания в кузнечном деле, собственное заведение, он даже нашел рунического мага, с которым они работали вместе – он мог бы ковать оружие и броню до конца дней своих и грести золото лопатой, ни в чем не зная нужды. Но никто не знал, что на самом деле творилось у него в душе. Какую метку позора нанесло ему изгнание и на что он готов пойти, чтобы смыть ее.

Так Фортисакс появился на наемничьем поприще. Брался практически за всё, что было можно и спускал заработанные столь упорным трудом деньги на услуги тех, кто обучал его пользоваться оружием и правильно двигаться в броне. Мало-помалу он начал понимать. Знания, которые не добыть никаким иным образом. Опыт, который нельзя купить иначе, как чужой кровью, которой он впервые обагрил выкованный собственным огнем и лапами клинок. Сам. Лично. И несмотря на то, что он был кузнецом, а не воином, пробивной характер приносил свои плоды – Фортисакс загрубел, заматерел и обзавелся истинно верными ему товарищами, которые в будущем будут составлять костяк его личной стражи. И сражаться оружием, которое выковал для них Фортисакс еще тогда, будучи просто еще одним воином с большой дороги.

Фортисаксу пятьдесят семь. По меркам полушейдов он еще даже не миновал период молодости, но посчитал себя достойным вернуться в Железную Длань в сопровождении верных ему друзей. Он узнал о том, что его мать умерла от болезни, а один брат бесследно сгинул в попытке найти материал для создания собственного шедевра. Та же самая болезнь, что убила его мать, поразила отца и с недавних пор он лежал на смертном одре, не в силах отличить реальность от горячечного бреда. Наследник оставался один… До сих пор. Ему и бросил вызов Фортисакс.

В доме Даохан есть состязание, придуманное и введенное еще самими их дальними предками. Если глава дома не определил наследника, то они встречаются в Великой Кузне и вкладывают все свои навыки и умения в один клинок из одинаковых материалов, ибо именно это оружие предпочитал основатель их рода. Никакой магии. Никаких рун. Лишь металл, молот, огонь и абсолютно равные условия под надзором всего дома. В конце же одним оружием бьют о другое и тот, чье оружие выдержит, объявляется победившим и возглавляет род Даохан.

Брат смеялся над ним. Кто он такой, чтобы бросать ему вызов? Безродный, изгнанный, постигавший кузнечное дело вне этих священных стен, не имел ни права, ни возможности вести за собой весь дом. А Фортисакс не слушал его и молча принялся за дело, собственным дыханием расплавляя металл и работая с таким усердием и сосредоточенностью, что больше ни у кого не было желания над ним смеяться. А его сестра с неверием наблюдала, когда среди всполохов искр, среди обжигающего жара дыхания Фортисакса и пара она больше не видела его – а видела своего отца. Все лучшее, что было в нем когда-то.

В тот день Фортисакс разбил вдребезги оружие брата своим. Он восстановил свою честь, превзошел своего брата и все ожидания своего отца, однако не стал поступать как он – вместо этого он протянул побежденному родичу руку, предложив идти с ним бок о бок. И тот согласился. А ночью наградил своего брата ударом в спину, пока тот спал в своих покоях… Вернее, попытался – выкованное Фортисаксом оружие вонзилось ему прямо меж ребер и забрало его жизнь. Ибо во время странствий он слишком хорошо научился читать людей, чтобы не заметить животную ненависть и зависть в глазах своего брата. А посему был готов.

На следующий день, перед церемонией восхождения нового главы клана, он зашел к отцу. Увидев его впервые за десятилетия. Жалкого. Обессиленного. Ожидающего приближения конца. От былого страха не осталось и следа, как и от самого образа Тессеракса, что когда-то казался ему гигантом, славу и умение которого он никогда не сможет превзойти.

- Я выполнил то, что ты от меня требовал. Я стал лучшим кузнецом, которого видели Даохан. Я превзошел всех своих братьев. Мои руки, пламя и молот творят чудеса, которые затмевают своей славой твои. Все эти годы я не спал ночами, ломал самого себя и страдал, ожидая этого мига. Этих твоих слов. Я хочу… Нет. Как глава клана Даохан я требую – признай то, что ошибался во мне. Признай, что я – лучший и достойнейший из твоих сыновей.

Но отец молчал. И впервые за долгое время осознанным взглядом взглянул на сына, облаченного в церемониальную броню. Его броню.

- Я убивал и сам получал раны. Я обагрил свое оружие кровью как ты когда-то. Как смеешь ты молчать после всего, что я сделал? После того, как я вырвал жизнь из десятков, если не сотен людей, чтобы оказаться здесь сегодня и говорить тебе это?

Фортисакс вслушивается в сдавленные хрипы до тех пор, пока не понимает, что слышит едкий отцовский смех.

- Чертов ублюдок! – Не церемонясь, он хватает его прямо за рог, притягивая к себе, выдыхай огонь ему в лицо. – Отвечай мне! Теперь ты признаешь меня, отец?! Теперь ты мной гордишься?!

И двухметровый гигант вздрагивает и меняется в лице, впервые в жизни ощущая мягкое касание грубой ладони отца к своей морде.

- Молодец… - Из последних сил хрипит Тессеракс. – Молодец… Сын.

Это были последние слова Тессеракса. Фортисакс долго стоял в его покоях словно статуя, размышляя о том, почему слова, ради которых он страдал всю свою жизнь, не дали ему ни ощущения завершенности, ни утешения. Они ни на йоту не потушили то выжигающее пламя, что изо дня в день терзало его душу.

Под руководством Фортисакса дом Даохан достигает еще больших высот, чем те, к которым его привел Тессеракс. Если его отец концентрировался на уникальных работах и заказах и был консерватором в плане обычаев и порядков, то сам Фортисакс, хлебнувший жизни за пределами Ганглау и иных устоев, осознал, что многие обычаи и традиции Даохан не приносят пользу, а наоборот – контрпродуктивны. И желал сделать свои изделия более доступными в том числе и для регулярных воинов, к которым какое-то время принадлежал. 

Посему Фортисакс открывает новые литейные, вводит новые стандарты качества и нанимает нужных людей для работы над сбытом, вместе с сестрой лично создает оружие, броню и изделия в абсолютно безвозмездный подарок знатнейшим домам и правителям Фехрона. Все это обеспечило дому баснословный рост прибыли и привлекло внимание правительства Ганглау и армий прочих земель, желающих обеспечить своим войскам лучшее оружие и оснащение. Он расширяет систему управления дома в ущерб своей единоличной власти, избрав самых способных кузнецов из Даохан и распределив их таким образом, чтобы те следили за производством на местах и обеспечивали нерушимость главного принципа его дома: фамилия Даохан есть синоним к слову «качество». Вместе с ними и консультантами из других земель в том числе он издает «Закон Молота и Наковальни» - кодекс правил и техник, регламентирующий все аспекты масштабных кузнечных работ от техники безопасности до распределения обязанностей на производстве и контроля качества, который был принят за основу в том числе и во многих цехах, что не принадлежали Даохан, ибо показал себя крайне эффективно.

Серьезные возмущения у дворян его дома вызвали его самые противоречивые решения – во-первых он открыл Железную Длань для всех желающих, сделав некогда закрытый крохотный городок его дома настоящей вотчиной кузнечного дела, где часто стали собираться кузнецы и ремесленники со всего Фехрона и других земель, дабы обменяться опытом, поучаствовать в состязаниях и приобрести или продать ценные материалы и свои творения. Благодаря этим состязаниям, фестивалям и постоянному притоку заинтересованных гостей, Железная Длань расцвела, превратившись в полноценный город и ощетинившись новыми цехами и производствами, а в народе появилась поговорка – «В Железной Длани никогда не наступает ночь». Потому, что ни на секунду там не потухало пламя плавильных печей и горнов.

Во-вторых, он открыл двери дома Даохан для абсолютно любого кузнеца, который на деле сумеет доказать ему и его Железному Кругу свои умения и мастерство. Живший вне изоляции родной обители Фортисакс как никто другой понимал важность притока свежей крови и знаний и допустил – подумать только! – что не-Даохан может знать что-то, чего Даохан не знает, но может использовать и стать лучше. Так многие гости Железной Длани в итоге примкнули к дому Даохан с одним «но» - в обмен на лучшие материалы Фехрона и Эйхвина, доступ к знаниям Даохан и возможность стать членом одной из самых уважаемых в мире династий кузнецов, они приносили клятву верности Дому, навсегда посвящая свои навыки целям Фехрона и Ганглау. И клятва эта скреплялась рунами – тем серьезнее, чем более весомые секреты открывались способному некогда-чужаку. Это и вбило клин между урожденными Даохан и новоприбывшими, над чем Фортисакс работает до сих пор.

И даже если аристократы воротили нос от, как они выражались, «безродных», никто не мог оспорить тот факт, что реформы Фортисакса вывели дом на принципиально новый уровень. Да, они не работали больше исключительно по штучным изделиям и сложным боевым машинам, но дом Даохан стал де-факто монополистом в любых вопросах, касающихся оснащения как регулярных армий, так и элитных воинских формирований Фехрона, а сам Фортисакс сделался настолько искусным кузнецом и артефактором, что нередко именно выкованное им с сестрой и купленное за баснословные деньги оружие и броню несли в дар дворяне Фехрона тем, чье расположение они хотели заслужить. Подобные перемены позволили Даохан занять свое место среди десяти знатных домов, представляя среди них интересы Ганглау – во многом благодаря тому, что сам Фортисакс был в разы дипломатичнее и спокойнее, чем его почивший отец, а посему сумел обзавестись крайне полезными связями. Да, Ганглау был краем воинов… Только ни один воин долго не проживет, если его же снаряжение его предаст.

Но даже на такой вершине лишь единицы знали, что на деле творится у оседлавшего волну Фортисакса в душе. Находящийся буквально на игле успеха драконорожденный физически не мог остановиться, хоть и понимал, что сделанного им хватило бы и для трех полушейдских жизней. Осознание того, что он всегда жил во имя предка, которому было на него наплевать, пришло слишком поздно. Как то, что ничего по большому счету не изменилось, даже после того, как он услышал слова, о которых мечтал столь долго. При том, что у него была масса наложниц и фавориток, до сих пор у Фортисакса Даохана не было ни супруги, ни потомков. И только его сестра истинно осознавала, почему. Но сколько бы она не пыталась вбить в Фортисакса мысль о том, что он – не его отец и не повторит его ошибок с собственной женой и детьми, у нее не удавалось. В редкие моменты Фортисакс запирается в своих покоях и позволяет себе немного поработать над ювелирными украшениями, которые никогда не увидят свет. В отражении драгоценных камней и металлов он видит прежнего себя, которого он собственноручно возложил на алтарь чужих интересов…

Сколько еще ему придется принести частей себя в жертву теперь, когда от него зависит целый дом? И если он сделает это – останется ли от настоящего него достаточно, чтобы никогда не стать таким, каким стал его отец? Фортисакс нередко задает эти вопросы. Но ни пламя Великой Кузни, ни отблески драгоценных камней, ни его лучшие кузнецы и телохранители не смогут открыть главе дома Даохан глаза на истину, которую он уже знает, но никак не может принять.