Макс не был готов к фехронской улице. В свой первый день в столице Ганглау, Эстерхази заселился в подставной отель, упустил связного и был совершенно обчищен. Одно радовало – приставленный хвост потерял к нему интерес, видно сочтя, что столь неуклюжий иностранец едва ли представляет угрозу.

Макс отбросил первоначальные планы и решил действовать по-тейвирски, нахрапом. Первым делом заявился к властям и потребовал разобраться. Как он и надеялся, легенда о политическом эмигранте из Тейвира, а ныне успешном эйвельском торговце, имела большой успех среди местячковой элиты. Очень скоро он познал истинное фехронское гостеприимство, будучи принят в доме местного визиря.

Народ Ганглау был старым и непримиримым врагом Империи. И, разумеется, всячески тяготел к Тейвиру, особенно к секретам научно-технического прогресса, которые дарили Империи ее военное и промышленное превосходство. Однако заполучить эти секреты можно было лишь милостью талкурцев - традиционных соперников Ганглау, далеко не всегда заинтересованных в честном обмене информацией. Неудивительно, что Владыки Войны всегда стремились иметь собственный актив внутри Тейвира. На то и была ставка.

Большую часть 1009 года он провел в Ганглау под прикрытием, ведя переговоры, совершая фиктивные торговые сделки, читая лекции, но главное - создавая связи. Ему не составило труда завербовать некоторых мальконтентов и даже выйти на общину действительных тейвирских беженцев. Многие из которых, пораженные ретро-патриотизмом, оказались готовы сотрудничать.

Ганглаузцы, напротив, думали, что нашли верного союзника Фехрона, имеющего своих людей в самом сердце Тейвира. И Макс их не разочаровал. Когда он, наконец, покинул Восток, в Ганглау начала поступать информация, в таком количестве, что и Талкур бы позавидовал. Далеко не все утечки были лживыми. Эстерхази нуждался в том, чтобы в Ганглау верили ему, а не Талкуру, во всем, что касается Империи. Если для этого нужно было пожертвовать не самой актуальной инженерной схемой или планом развертывания, о котором уже наверняка знают талкурцы – Макс не жадничал.

В 1012 году пришла пора извлекать дивиденды.

Дехирим Раккард был одним из самых многообещающих имперских активов в Ганглау. Выходец из низов, полушейд, и, как результат, обладавший непомерными амбициями. Как бездумный хряк он кормился ошметками с имперского стола, принимая их за деликатесы, пока не распух достаточно, чтобы занять положение при самом Владыке Войны. Здесь он делал все, чтобы тайны Тейвира поступали в высочайшие руки лишь через него, дабы никогда не терять расположения.

Вскоре ему представился жемчужный шанс. По сообщениям тейвирских друзей, в Империи был создал прототип промышленного двигателя, способного утроить выпуск примитивных ганглаузских фабрик. Заполучить его значило радикально изменить баланс сил в промышленной гонке.

Одна проблема - агенты не могли сами захватить прототип и требовали вмешательства фехронцев. Дехирим, конечно, не мог рассчитывать на войска Владыки Войны. Да он и не собирался сообщать об операции, ведь всегда приятнее доложить господину об успехе, возможность которого он и не предполагал. Вместо этого, маэстро Раккард положился на совет своих тейвирских друзей - привлек наемную роту, дополнив ее своими людьми.

В сентябре 1012 года, имперский флот задержал бедолаг в прибрежных водах Тейвира. В руках Эстерхази оказались повинные, деньги и приказы Раккарда наемникам, которые оказались ветеранами тейвирской армии. Дипломатический скандал такого рода грозил Раккарду не только карьерой, но и жизнью. Так что Макс не сомневался в его выборе.

В следующие несколько месяцев Дехирим Раккард содействовал имперской разведке в их главной миссии – установлении реальных намерений тайф в отношении союза с Тейвиром. Имея доступ к тайной корреспонденции Владыки Войны, Дехирим отослал в Тейвир огромный объем дипломатических и иных материалов.

К неудовольствию Генштаба, выяснилось, что многие Владыки и впрямь желают мира. И хотя в самом Ганглау энтузиазмом не пахло, зато Талкур казался настроен крайне благожелательно. Настолько, что капитан Эстерхази стал сомневаться, не оказался ли он таким же слепым вальсером в танце Владыки Тайн, каким Дехирим Раккард был в его собственном.

Госпожа фон Кайц была глубоко несчастной женщиной. С того дня, как супруг - трепет ее нежного сердца - впервые принес в дом несвойственный холод на лице и в касаниях. Тогда, зайдя на порог, он не удостоил жену даже поцелуя. Она сказала себе - тяжелый день. Совсем, бедняжка, выдохся. Но это повторилось на завтра, и днем после, и так неделя за неделей госпожа Кайц привыкала к новому положению дел. Муж все еще интересовался детьми, одногодками Стефаном и Корой. Но жизнь некогда страстно влюбленных госпожи и господина Кайц словно существовать перестала.

Поначалу госпожа действовала так, как подобало любой наученной мудростью поколений особе. Наняла сыщиков, чтобы застать мужа с любовницей. Но один за другим ищейки сообщали, что таковой нет и в помине. Все свое время, все мысли господин фон Кайц посвящал службе Государю и Отечеству, в должности генерал-квартирмейстера столичного военного округа. И не то чтобы госпожа была против. Ее вполне устраивало и жалование, и тот особый статус, который даровало ей положение мужа. Но ведь раньше ему удавалось совмещать службу с семейным долгом. Неужто все дело в этом новом чине?

Только раз в месяц, или реже, господин фон Кайц, казалось, отрывался от безграничной погруженности в дела двора и военного ведомства. Тогда происходило совсем странное. Как сообщали сыщики, он оказывался то в картинной галерее, то в театре – один и не для вида – то в захудалом кабаке где-то в рабочем квартале. Когда же ей хватало смелости потребовать от супруга объяснений, тот отвечал туманно:

– Мне нужно время побыть собой, хотя бы ненадолго.

Тут госпожа Кайц совсем выходила из себя. Ну что за нелепица! И какого ее слышать от ее милого Вернера, такого сильного, полного энергии, но неизменно земного мужчины. Поистине, поэтами госпожа была сыта по горло еще будучи девушкой. От брака она хотела двух вещей: места под солнцем и место в постели мужчины, который сможет ее обуздать.

Теперь же надежда вернуть то, что когда-то ей принадлежало, меркла. И госпожа фон Кайц стала искать желанного с другими. В одном из злачных заведеньиц, где дамы прожигали честь, а джентльмены - полковые отпуска, она повстречала статного голубоглазого корнета, чья улыбка сводила с ума. Их любовь была горяча и едва не ежедневна. Пока однажды, в худой комнатушке корнета, ее не прервали двое - капитан Эстерхази и его помощник из военной контрразведки. 

Госпожу фон Кайц захватило отчаяние. Пусть о любви с супругом уже не шло и речи, она представить не могла жизни вне лучшего квартала Берканы, с полным содержанием и положением генеральской жены. Хуже того, что другие? Что же скажут о ней люди, ее вчерашние друзья? Разве поверят, что она пошла на такой шаг от отчаяния, когда будут видеть лишь ее беспринципный адюльтер, а не жестокость того, кто зовется ей мужем?

Сотни сценариев, один катастрофичнее другого, проносились в голове несчастной женщины. Пока они не остались одни с Максом Эстерхази, и сердце ее перевернулось снова.

– Не бойтесь, мадам. Я вовсе не хочу подставлять вас или разрушить ту жизнь, что вы создавали таким тяжким трудом. Я знаю, почему вы так поступили. Ваш супруг совсем не тот, каким казался раньше. Должно быть, вам невероятно тяжело.

Словно бы сам Лир услышал ее молитвы и явился в виде этого мужчины, возрастом не старше ее Вернера, чтобы помочь, услышать, вернуть его. Спустя пару часов, госпожа была готова исполнить любое поручение.

Весь спектакль, конечно, устраивался ради самого Вернера фон Кайц – одного из высших военных чиновников в Тейвире. Уже около полугода он находился под подозрением контрразведки как вероятный фехронский информатор. Теперь, благодаря госпоже Кайц, Эстерхази удалось установить, когда именно происходит обмен информацией с представителем Фехрона. Именно за этим, как полагал Макс, Вернер фон Кайц совершал свои странные прогулки раз в месяц. Вторая ветвь расследования, проходившая по линии посольства, выяснила, что дело высокопоставленного крота вел другой агент, под кодовым именем Диббук, который сам, впрочем, не являлся ни представителем посольства, ни фехронским резидентом. Шпикам, ведшим круглосуточную слежку за фехронцами, удалось отследить их курьера до встречи с Диббук в тот же день, когда фон Кайц выходил на свою прогулку.

Однако застать злополучного шпиона и Диббук вместе не вышло. Ни в тот раз, ни в следующий. Как бы бдительно шпики не следили за Вернером фон Кайц, всякий раз, в назначенный день, он исчезал из поля зрения, а затем, спустя некоторое время, в условленном месте появлялся Диббук. Он-то и передавал секретные сообщения фехронскому курьеру. Можно было бы арестовать и его, но это значило упустить Вернера. Ведь не было гарантии, что Диббук расколется, а без признания или иного твердого доказательства арест генерал-квартирмейстера был невозможен. Тогда-то в мысли капитана Эстерхази закралось подозрение.

Вечно бдительная госпожа фон Кайц вскоре сообщила о будущей прогулке мужа. Все должно было пройти как обычно, с одним исключением: женщине предстояло заранее накормить супруга перед встречей, добавив в пищу или питье особый токсин. Он действовал не сразу, постепенно вызывая болезненные кожные реакции, которые было не сравнить ни с каким другим симптомом. Как всегда, госпожа Кайц исполняла безупречно. В нужный час ее муж покинул дом, а вскоре Диббук явился на встречу с курьером. Время было подгадано удачно. Ставка Максимилиана отыграла.

Диббук попытался скрыться с места едва почувствовал, как его лицо покрывается чудовищными опухолями замысловатой формы. Тут же его путь перекрыл летучий отряд. Вот только дальше все вышло из-под контроля. Перевертыш-полушейд и не подумал сдаваться. Убив двух полицейских, он растворился в толпе. А спустя пару часов госпожу фон Кайц и ее детей обнаружили выпотрошенными в собственном доме.

Эстерхази сам возглавил охоту за перевертышем. Благодаря участию Вакейро, он вскоре был загнан и уничтожен в предместьях Берканы. К вящему ужасу охотников, полиция опознала в Диббук серийного убийцу, полушейда, вести о котором многие годы потрясали столицу. Его последней жертвой оказался сам Вернер фон Кайц, убитый за два года до настоящих событий.

Вскоре информация просочилась в газеты. Усилиями Тайной Канцелярии международную сторону этой истории удалось замолчать, чтобы не спровоцировать дипломатического скандала с фехронцами. Поскольку последние признавали покупку информацию у Диббук, но напрочь отрицали контроль над ним или знание о его кровавой деятельности. Эта информация подтверждалась и агентами разведки. Все же Макс Эстерхази сомневался и упрямо не хотел ставить точку в расследовании, но командование рассудило иначе.

Граф Х. стоял в шаге от цели. Слишком долго он пресмыкался перед Троном, слишком долго терпел ненавистных ему кровопийц – пэров, попов и чиновников. Пусть он был одним из них, пусть появился на свет как сатрап и сын сатрапа, но его глаза были открыты.

Во снах граф видел как люди сливались в одно, как страны становились целым, и даже грань между Эйхвином и Шивасом стиралась, образуя единое. Новый мир, без классов и различий, и Новый совершенный человек.

Его положение позволяло вести борьбу из под полы, и он верил, что принес делу Революции больше пользы, чем случайный бомбист. Но настала пора порвать с прошлым. Сегодня он был готов вонзить последний кол в сердце самодержавия, украв его самые ценные секреты. С этой целью он явился на порог замка близ Берканы, таившего ключ к могуществу Тейвира.

Спускаясь в подземные помещения замка, граф дрожал в предвкушении. Было, однако, и другое чувство. Искренней благодарности и... любви? Кажется, впервые за десятилетия он встретил настоящего друга, мыслящего также, как он. Человека, пред которым не имело смысла притворяться. Человека, ныне стоявшего с ним плечом к плечу. Этот военный офицер, одного с графом возраста, участвовал в секретных разработках Империи. Он был таким же как граф – лизоблюдом внешне, стойким революционером внутри.

Их объединяли не только убеждения. О, сколько захватывающих дух приключений им пришлось пройти вместе, чтобы оказаться здесь! Они взламывали Тайный архив, меняли облик, ускользали от полиции, чтобы теперь ступать по коридорам замка, где вершилась судьба народов.

В подземелье они не встретили ни стражи, ни работников. Зато наткнулись на лабораторию – хотя та оказалась скромнее чем то, что представлял себя граф Х. Друг попросил его проверить одно из складских помещений. Граф взялся за дело, погрузившись в полутьму тесной комнаты.

Дверь позади захлопнулась. Граф ринулся назад, вопя и сокрушаясь, но дверь не поддавалась. Он мог видеть сквозь щель как фигуры в капюшонах хватают его верного друга-офицера, как тот сопротивляется, покрывая ублюдков на чем свет стоит. Все бесполезно – его уводят во тьму. Следующие полчаса граф Х. остается в темноте и одиночестве. А затем начинает слышать чудовищные крики, без труда опознавая голос своего друга. Ужасные мысли копошатся в его голове. Та же судьба ждет и его.

Минул еще час. Граф был на грани безумия. Как вдруг дверь отворилась, и в комнату вступил статный голубоглазый корнет, предъявив обвинения в шпионаже и измене Отечеству. Одержимый паникой, граф Х. попытался отыграть последний козырь.

– Вы не смеете меня задерживать! Я граф …! У меня друзья при дворе! Сам Император...

Корнет остался невозмутим. Но, когда граф Х. наконец замолчал, он улыбнулся, открыл дверь и отступил в сторону.

– Вы правы, Ваше Сиятельство. Мы не имеем права воздействовать на Вас без воли Государя. Он решит Вашу судьбу. А пока можете идти.

Ошарашенный происходящим, граф Х., тем не менее, не успел сделать и двух шагов, как вновь услышал душераздирающий вопль.

– Я хочу, чтобы Вы отпустили Эрика! – возопил аристократ, бросившись на корнета.

Тот лишь аккуратно отстранился.

– Позвольте, Ваше Сиятельство. Ваш подельник не имеет ни Вашего происхождения, ни привилегий. Ему предстоит тяжелая ночь.

Граф Х. не мог поверить в то, на что обрекает единственного, кого мог назвать другом.

– Конечно, Вы бы могли помочь ему, но...

В тот же вечер, граф Х. дал самые подробные показания о своей деятельности и о революционном подполье, с которым он сотрудничал. Подполье было разгромлено. Потери контрразведки составили лишь голос Макса Эстерхази, который не был готов так усердно играть роль человека под пыткой.

Игра в мотыльков продолжалась с 1020 до 1022 года. Разработки Равенштадтов пришлось отложить. Вместо этого, контрразведка развернула собственные неподалеку от Берканы. Все выглядело как нельзя естественно. Офицеры обустраивали лаборатории, закупали механизмы и расходники, нанимали настоящих ученых, вносили записи в архивы и даже писали диссертации. Затем пошли слухи о грандиозном научно-технологическом проекте, что перевернет баланс сил в Эйхвине. А однажды журналист подпольной газеты – один из самых эффективных агентов Эстерхази – опубликовал якобы секретную документацию, подтверждавшую деятельность ученых под Берканой. Его демонстративно арестовали, громко судили, отправили на страшную каторгу (попивать игристое в островном поместье). Крысы почуяли сырный букет. И начали тянуться к мышеловке.

Контрразведчики почти сразу брали горе-шпионов в оборот. Для некоторых, таких как граф Х., устраивались целые спектакли. В результате Игра в мотыльков стала самой успешной контрразведывательной операцией Тейвира за четверть века, вскрыв не менее пятнадцати агентов и саботёров. Половина состояла из сливок общества, членов высших сословий, ясно продемонстрировав гнилую поднаготную имперской элиты. Хуже то, что их приходилось отпускать, полагаясь на суд Императора. И далеко не все получили по заслугам.

Очень скоро эти освобожденные стали всюду трубить о том, что нет никаких разработок, а весь якобы тайный проект – ловушка, устроенная главой контрразведки. Эстерхази не препятствовал. Вся схема вскрылась в газетах, разразился скандал; оппозиция давилась от ехидства, патриоты скрежетали зубами. То, что называли новой вехой в истории Империи, оказалось всего лишь уткой.

Да, престижу государства был нанесен урон, но такова была цена Игры. Когда Комиссия приступила к реализации своего настоящего секретного проекта, ни иностранцы, ни революционеры не спешили верить утечкам. В конце концов, кто наступает на одни и те же грабли дважды?

Говорит немного, даже в кругу своих. Предпочитает задавать вопросы. Держится как подобает офицеру Тейвира.

Рационален и крайне находчив, особенно, когда ввергнут в критические обстоятельства. Храбр. Не боится риска, что доказал в ходе Посольского дела. Угрызений совести не знает.

Сильные перепады настроения. Будучи в приподнятом весьма деятелен, в удрученном выполняет необходимый минимум.

На перепады влияет честолюбие. Восприняв себя обделенным (наградой, назначением, и проч.) может совершенно потерять интерес к заданию. При этом сохраняет дисциплину.

Не терпит сомнений в своей компетентности. Предпочитает тех, кто видит его дарования и отмечает заслуги. В группе равных считает себя самым значимым лицом, хотя не говорит о том напрямую. Старается доказывать делом. Инициативен и крайне амбициозен.

Уличен в пререканиях с начальством. (прим. – егерское)

Артистичен. Способен к языкам. Прекрасная фотографическая память (скопировал трехстраничный рапорт до запятой, лишь раз на него взглянув).

Патриот. Монархист. В политических дискуссиях не уличен. В подпольных партиях не состоит. Верность не вызывает сомнения.

Рекомендован к назначению.

п.л. Дитер Гесс, Кадровый Отдел

...

В многославной столице все по-прежнему. Беспорядки едва не ежедневны. Закон втоптан в грязь, на улицах проклинают Е.И.В. (да дарует Ему Лир долгие лета!) и двор. Только вчера шпики с трудом отбили у налетчиков экипаж леди К.Х., а ведь она сама под наблюдением из-за симпатий к подполью.

Признаться, я надеялся, что доступ к канцелярской сети облегчит мою работу. Теперь же дивлюсь былой неосведомленности. Там, где раньше видел редкий абсцесс, теперь наблюдаю тяжкую хроническую опухоль, охватившую все тело державы.

Насилие – только один из симптомов. Среди рабочих и интеллигенции – полнейшее разложение. Постоянные стачки. Множатся слухи о заговорах, к примеру будто владельцы фабрик и помещики сговорились уморить крестьян и рабочих голодом. Духовенство также погрязло в нигилизме. Храмы пусты кроме как по календарным праздникам. Священников людям заменяют агитаторы с их сменорежимными проповедями в цехах.

Наша аристократия, опора страны и монархии, утопает в декадансе столь глубоком, что после прочтения сводок впору самому вешаться на газете. Чиновники? Берут так, будто ждут, что завтра же Шивас поглотит всю Беркану. Даже армия не так надежна, как я полагал ранее.

Есть и более тревожные факты, но я не доверю их бумаге. Тебе, милый Феликс, достаточно знать, что всюду царит гниль, упадок нравов, забвение чести и долга.

В остальном дела идут превосходно. Мне не приходится сидеть без работы, и сплин не докучает уже многие месяцы. Его Светлость оказывает мне большое доверие, я же как никогда ощущаю в себе силы сокрушить врагов Е.И.В. и Отечества, пусть даже придется расправляться с ними их же методами. Пока начинания мои скромны, но вскоре, твоими молитвами, дадут свои первоцветы.

Милостью Лира, когда навестишь столицу в следующий раз, она встретит тебя покойной и радушной.

Поцелуй от меня Хелен и обними Гекки.

Лир да хранит Е.И.В.!

Твой возлюбленный брат и соратник, М.